В фильме «Его жена — курица» обыкновенный немолодой мужчина обычно живет в обычной квартире с курицей. Курица-жена представлена не просто одетой, но как бы одетой вдвойне: у нее и обычная одежда (фартук), и нанесенный прямо на тело регулярный «горошек», словно рисунок на ткани, превращающий и само тело в подобие одежды. По Фрейду, одежда — символ наготы. Курица в таком случае подразумевается не просто обнаженной, но голой в квадрате.
Муж синий, словно мертвец. Из дальнейшего будет ясно, что таковым он является в качестве мужа и мужчины. Он одет в полосатую одежду, словно зэк, и обилие решеток в быстрых проездах по интерьеру намекает на его роль узника и в домашней жизни, и в тенетах собственных комплексов.
В роли домашнего животного выступает червяк (по Фрейду — ребенок, плод существующих супружеских отношений) с мужской головой, имеющий явное сходство с мужем, и тоже синего цвета. Червяк имеет пучок жестких волос, ассоциирующихся с волосами на половых органах. Кроме того, его короткое, толстое и тоже синее тело отчасти напоминает кастрированный фалл (далее станет ясно, почему это «милое» существо неразлучно с синюшным мужем нашей курицы: муж является онанистом; онанируя и выбрасывая впустую свое семя, он лишает себя потомства — как бы отрезает себе тем самым свое «мужское достоинство»). Итак, «ребенком» от этого брака оказывается червяк — образ, овнешняющий отрезанный синий (т.е. мертвый, «нерабочий») фалл.
Обилие решеток в доме и паранормальные эффекты (левитация курицы, полтергейст вещей) говорят о том, что перед нами не только быт некой семьи, но также и условная, символическая картина внутренней ситуации. Здесь и звук падения металлического шарика, прыгающего по полу, и рефрен подъема лифта (эрекция), и левитация курицы (половой акт), и книга, чьи страницы сами по себе начинают перелистываться (то же самое), и некие волосообразные «колючки»-перекати-поле, катающиеся по стенам (половые органы), и т. д.
Проблемы нашей семьи, как можно понять из перечисленного набора семейных событий, исключительно сексуального характера. Плотность символики здесь настолько велика, что кажется, будто в кадре нет ничего несимволического. Это подвигает на расшифровку каждой, даже самой невинной сцены. В начале фильма курица подливает мужу горячей воды в таз, чтобы попарить ноги, и муж, читающий книгу, как ошпаренный подскакивает вверх: возможно, курица (ее сексуальные притязания?) слишком «горяча» для вялого, «бабьего» темперамента ее мужа. В этом же эпизоде курица протягивает мужу бокал с горячим питьем, он же демонстративно утыкается в книгу, как бы не замечая ее предложения. (Замечу в скобках, что предложение угощения мужчине женщиной — классический мифологический мотив, который подразумевает угощение мужчины женщиной. Напомню о предложении кисти винограда перед соитием влюбленных во «Франческе» Дамиана Слиепчевича (Югославия) или о предложении угощения Фаниверу женами драконов и их тонкие эротические намеки на готовность отдаться ему в «Сыне Белой Кобылицы» Марцелла Янковича (Венгрия, 1981).
Тихое житье этого семейства неожиданно прерывается появлением гостя в маске.
Далеко не сразу становится очевидно, что напористый и активный, обольстительный и улыбчивый гость — это alter ego хозяина. Достаточно трудно разглядеть, что под маской прячется то же самое лицо. В одном из намеренно коротких и «неудобных» для восприятия кадров лицо гостя в наплыве переходит в лицо хозяина (когда в свое время Игорь показывал мне фильм, он специально акцентировал внимание на этом кадре, чтобы я не упустил его при первом просмотре). Гость — это еще одна, гораздо более брутальная ипостась мужа; не случайно гость приносит коробочку с божьими коровками (мелкие жучки — образ детей), а персонаж с синим лицом — та часть его личности, которая «обабилась», привыкла онанировать и обходиться без самки; «приложением» к этой стороне личности и является член-червяк (не случайно он проявляет явно нездоровый интерес к солдатику — мотив аутоэротизма).
Так возникает «треугольник» различных ипостасей одного человека: он — мужчина с нормальной половой ориентацией (гость), он — «баба» (муж с синим обрюзгшим «бабьим» лицом) и он же — онанист, тяготеющий к аутоэротизму и гомосексуализму (червяк).
Визит гостя может быть образом неожиданного пробуждения в муже его мужского достоинства, его сексуального пыла, интереса к женщине. Однако в этом аспекте его не может заинтересовать собственная жена, поскольку она — курица (когда я спросил у своих вгиковских студентов, а почему курица, одна из девушек очень точно ответила: «А курица и с петухом несет яйца, и без петуха тоже несет»).
Слушание брутальной (т. е. беспримесно «мужской») музыки (черкесская народная мелодия, как указано в титрах) на сложном механизме (эрекция) странного патефона, по диску которого катается заводной автомобильчик (фалл), является метафорой (что подчеркнуто паранормальным истаиванием коробочки из-под автомобиля) онанирования (персонаж блаженно балдеет в своем кресле, а когда этот балдёж прерывается звонком в дверь, персонаж вздрагивает и испуганно захлопывает крышку патефона, словно он занимался чем-то непристойным). В «Андрее Свислоцком» тот же мотив онанирования показан еще проще: персонаж просто нюхает кончики своих пальцев, при этом воровато оглядываясь — как бы совершая нечто постыдное. (В одной из первых книг о фильмах Феллини автор (кажется, Т. Бачелис) описывает кюре, который нюхает кончики своих сомнительно пахнущих пальцев. Общеизвестно, что онанистам нравится запах своей спермы. Этот же мотив с нюханием пальцев воспроизвел в своем фильме «Наедине с природой» А. Федулов, долгое время работавший вместе с А. Татарским и И. Ковалевым на ТВ и, возможно, бессознательно напитавшийся фрейдистскими мотивами, типичными для Ковалева.)
Объятие гостя и хозяина — двух ипостасей одного человека — слишком долгое и пылкое для просто дружеского, здесь проступает что-то гораздо более интимное: нечто вроде любовного оглаживания самого себя. Этот же мотив вводится в «Андрее Свислоцком» в эпизоде, где alter ego персонажа — его двойник — любовно умащивает ему маслом спину, или томительно долго, отнюдь не по-братски, целует его перед сном в постели, или — в следующем эпизоде — целует лишь выразительным взглядом, образующим «поце-взгляд».
Гость приносит подарок: шкатулку с божьими коровками (дети), которых скармливает червяку.
Гость проходит прямо по столу, давя тарелку — как бы разрушая семейный уют, основанный на бесполом прозябании, а собравшись уходить, он не покидает квартиры, а растворяется в воздухе перед дверью, тем самым давая понять, что он — образ одного из аспектов личности главного героя.
В интерьере показана картина с «ромбом плодородия» (она стоит на полу) — символом женского начала; до этого же в рапиде (т. е. в особом, пограничном состоянии сознания) гость в маске падает сверху на курицу (сексуальные притязания).
Перед тем как уйти, гость открывает хозяину глаза, показывая ему, что тот живет с курицей.
Выгнав курицу, муж после душа выходит из ванны (рождение нового человека) и вновь заводит свой патефон (онанирование) — но кайфа нет: паста из тюбика заполняет всю квартиру (семяизвержение), но на этот раз персонаж тонет в ней. Ему чудится, как гость в маске недвусмысленно преследует его курицу, а затем в квартиру входит — возвращается! — он сам в черной маске «настоящего мужчины», и после этого он связывает червяка (запрещает себе онанировать) и звонит по телефону, вызывая курицу. Курица возвращается. На лестнице перед дверью ее веник, который она несет под мышкой, падает на пол и разбивается, как стеклянный, — как их тихая, бесполая и безлюбая семейная жизнь. Так онанист (или иначе, убийца своих возможных детей) завязывает с прошлым и становится петухом-мужчиной.
История имеет еще и элегантный зашифрованный хеппи-энд: после возвращения курицы показан поднимающийся лифт (эрекция), по полу едет заводная машинка (половой акт) — едет мимо червяка (отказ от онанизма), мимо солдатика, которым ранее живо интересовался червяк (отказ от аутоэротизма) и наезжает на стенку, утыкаясь в нее и буксуя (аналогично тому, как — прошу прощения — фаллос утыкается в заднюю стенку матки). После этого в кадре появляется бегущий по полу жучок — т. е. ребенок (следовательно, на этот раз — с женщиной — «сработало»!), и далее, на титрах, продолжая детскую тему, звучит уже целый хор поющих звонких детских голосов (т.е. сработало не раз, а как в песне — «много-много-много раз»), и вновь поднимается лифт (эрекция). В сказке это звучало бы так: «И жили они долго и счастливо, и дети у них были».

А. Орлов